|
|
БРАТ14 мая 2019 в 12:12  ХАДЖИМУРАТ КОЖАНАЗАРОВ На самом краю отвесной скалы, вцепившись всеми четырьмя конечностями в камни, висит человек. Он не выглядит воодушевлённым и азартным покорителем гор. Не ощущается и энергетика некой бравады, бесшабашности и задора, которыми обычно бывают пропитаны искатели приключений и любители экстрима. Да и вид у него был какой-то потрёпанный, жалкий и совсем даже не героический. Навряд ли кто-то будет останавливаться на отдых в полушаге от спасительной вершины. Ещё меньше нашлось бы тех, кто, будучи совершенно измождённым, так, забавы ради, испытывал бы судьбу над смертельной бездной. Возможно, кто-то движимый неистовым желанием, во что бы то ни стало достичь заветной вершины, недооценил ожидаемые его трудности и переоценил свои возможности. Так бывает... Человеку вообще свойственно пребывать в иллюзии, страдать от глупостей и пожинать плоды не разумных поступков. Ошибаться, спотыкаться, оступаться и падать порой его неизбежная участь. Но, как бы там ни было, у самого края бездны кто-то застрял, в прямом смысле слова, между жизнью и смертью...  Как будто бы сумерки. Всё вокруг покрыто серой мглой и окутано туманом. То ли вечереет, то ли предрассветный мрак, то ли предгрозовая мгла. Не понятно… Скудного освещения хватает, чтобы можно было более или менее различать предметы. Вокруг ни единой души. Никто не снуёт, не ползает, не летает и не ходит. Ни одной букашки, ни одной птицы и ни одного зверя. Не слышно ни единого звука живой природы. Нет ничего, что обычно улавливается слухом из окружающей среды. Не слышно ни всплеска воды, ни шелеста листьев, ни шороха трав, ни треска сучьев, ни скрипа деревьев, ни журчанья ручья. Тихо, как будто бы весь мир, закутали толстым слоем ваты. Всё замерло и застыло. Ощущение, что не только Земля, но и вся Вселенная погрузилась в глубокую медитацию... Открывающийся взору великолепный вид обширного царства равнодушного, холодного и онемевшего камня, наиболее соответствует безмолвию и покою природы. Завораживает и потрясает воображение монументальность диких и безжизненных скал, которые заполняют собой всё обозримое пространство. Выстроившиеся ряды каменных исполинов и скалистых титанов, как будто бы застыли, в позах молящихся мудрецов. Десятки и даже сотни тысяч лет они так и стоят на своих изначальных местах, демонстрируя миру ответственность за своё предназначение. Эти молчаливые гиганты с заснеженными вершинами, олицетворяют собой отрешённость от внешнего мира, презрение к суете и равнодушие к мимолётным желаниям. Как будто бы в назидание человечеству, сам космос изваял этот грандиозный памятник верности и постоянства, на века установив их как вечные символы преданного служения, как высший стандарт покорности и безропотности в принятии предначертанного судьбою. Многие тысячи лет суровых аскез, сделали горы сакральным местом для духовных практик, средоточием мистической энергии, соприкосновение с которой, давало возможность приобрести опыт проникновения в запредельное. Именно таким творениям, как горы и была оказана высочайшая честь, не только держать на своих плечах своды небес, но и напрямую говорить с Богом!  Впрочем, есть некое несоответствие, которое, на фоне вселенской тишины, как зудящее присутствие комара, мешает сознанию до конца погрузиться в состояние покоя и блаженства. Нечто еле уловимое, почти не осязаемое присутствовало в атмосфере торжества всеобщего самозабвения. Что-то отвлекало внимание и не давало чувствам до конца проникнуться пафосным настроением самоотречения и самопожертвованности. Что-то всё-таки раздражало и беспокоило ум… При панорамном обозрении величавых горных вершин, почти на пике самой высокой и самой крутой скалы взгляд фиксирует всполохи некой активности. Любому, даже самому незначительному движению, как бы, не предусмотрено место в этой общей картине царящей безмятежности, отчего обнаруженная активность и воспринимается, как режущая слух фальшивая нота, неприятный диссонанс, как вносящий сумятицу в мыслительный процесс алогизм и недоразумение. Эта обнаруженная аномалия, которая посмела мешать духовной практике гор, расстроившая возвышенную симфонию природы и потревожившая величие неприступных вершин, была не чем иным, как…человеком! Старательно вглядываюсь в темноту, желая лучше разглядеть того, кто посмел бросить вызов вселенскому покою. Кто же всё-таки этот безумец? Хотя, казалось бы, какое вообще мне должно быть дело до того, кто и как сходит с ума… Но, мысль, что в этом обусловленном мире не бывает ничего случайного и что судьба этого «скалолаза» может быть каким-то образом связана со мной, не позволяет так просто отмахнуться от очевидных событий, разворачивающихся теперь уже прямо под моим носом. И в то же время, горький жизненный опыт подсказывает мне, что излишнее любопытство к чужим трудностям никогда не приносило благо. Можно сказать, что с точностью до наоборот, довольно часто такого рода интерес оборачивался не благом, а неожиданными проблемами и головной болью. Поэтому, параллельно с возникшим интересом, где-то в глубине души зародилось и медленно разрасталось, обволакивающее сердце смутное предчувствие, что если не прекратить попытки выяснять дальше подробности и детали, связанные с этим человеком, то всё это может каким-то образом затянуть меня в водоворот неприятных событий. К сожалению, в повседневной жизни легкомыслие и любопытство чаще берут верх над здравым смыслом. Неукротимая потребность в пище и зрелище, которая свойственна природе современного человека, живущего в эпоху раздоров, интриг и лицемерия, сделала его зависимым от праздности, изобилия и острых ощущений. Такого человека менее всего заботят возможные последствия. Для людей этого времени стало вполне привычной обыденностью, относиться к миру с позиции потребителя. Это очень удобная и примитивная философия, не требующая больших затрат душевных сил. Желание любыми доступными средствами и способами брать от жизни всё, что только можно выгрести - это стало некой своеобразной визитной карточкой людей наступившей эпохи. Для них принципиально важно наслаждаться здесь и сейчас, чтобы как можно больше насытить свои чувства, удовлетворить непомерные аппетиты и желания, и при этом не особо сильно переживать о будущем. Как говорится, после меня - хоть потоп! В моём случае, я пока всего лишь невольный зритель, который по совершенно не зависящим от меня обстоятельствам, оказался в это самое время, в этом самом месте. Но, скорее всего, зритель тоже до поры, до времени... Мне, как и большинству обывателей, очень сложно бывает сказать «нет» кому-то или чему-то. Ещё тяжелее отказаться от кого-то или чего-то. Как и большинство людей, я достаточно сентиментален. Поэтому очень быстро привязываюсь ко всему, что находится в орбите моего жизненного пространства. Неуёмное желание обладать, разжигает в людях болезненную страсть к присваиванию и накопительству. Развившаяся алчность, зависть, ревность и гнев превращают жаждущих наслаждений, власти и денег людей в жалкие и невежественные создания. Невежество, окутывая плотной пеленой сознание, делает таких людей ещё более ущербными, обрекая на духовную слепоту, забирая их способность отличать мрак от света, истину от заблуждения, иллюзию от реальности… Итак, несмотря на зов внутреннего голоса, который тихо, но настойчиво пытался меня остановить от опрометчивости, во мне сильнее и сильнее разрасталась навязчивая мысль, во что бы то ни стало выяснить, кто этот человек вот-вот готовый сорваться в пропасть. Праздное лицезрение, это не проявление милосердия. Это даже не выражение сочувствия, если нет хотя бы капельки намерения, оказать бескорыстную помощь. Это, скорее всего проявление цинизма, показатель духовной незрелости и нравственной убогости. Да, всё в этом мире имеет свою цену. И, по всей видимости, за моё любопытство мне тоже предстоит заплатить по счетам, которые мне, в конце концов, выставит время…  Мой взгляд всё ближе и ближе подбирается к человеку, который как мне показалось, судорожно цепляется за каменные выступы скалы. Весь его вид говорит, как бы сам за себя, что он здесь не забавы ради, а оказался в очень непростой ситуации. Судя по всему, это мужчина средних лет. У него седеющие, длинные и спутавшиеся волосы. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что он пребывает в растерянности, испытывает уныние и обречённость. Мне хочется внимательнее разглядеть его лицо. И он как будто бы прочитал мои мысли. Его трясущаяся от напряжения голова, очень медленно поворачивается в мою сторону. Теперь, почти в упор на меня смотрят глаза, наполненные до самых краёв болью, страхом и отчаянием. Лицо искажено от невыносимых физических и душевных страданий. Не смотря на весь его жалкий вид и гримасу, тем не менее, он мне кого-то очень и очень напоминает. Но кого? Мелькнувшее было сходство, тут же пытаюсь отогнать от себя, как странное наваждение, так как оно мне кажется слишком абсурдным. Но, как бы я не противился, это становится всё более и более очевидным. Последние сомнения рассеиваются. Теперь я точно знаю кто это... От чудовищной догадки мороз пробегает по коже, и встают волосы дыбом. С ужасом для себя констатирую, что этот несчастный и бесконечно страдающий человек, обречённый на неминуемую смерть, не кто иной, как…я! Я стою, опираясь пальцами босых ног за небольшие острые выступы, изредка торчащие из ровной и гладкой каменной стены, не известно, из какой глубины берущая своё начало. Прижимаюсь к отвесной и холодной поверхности глыбы трясущимся от напряжения и страха телом. Руки раскинуты в стороны и буквально кончиками пальцев, скорее пытаются прилипнуть, нежели схватиться за шероховатости, трещинки и мелкие выемки на камне. Мне, конечно же, как, и любому другому, который оказался бы в подобной ситуации, было не до открывающейся панорамы гор. Находясь в экстремальных условиях, полноценно наслаждаться величавой красотой дикой природы с высоты птичьего полёта, наблюдать за грациозно проплывающими облаками где-то далеко внизу и вдыхать полной грудью прохладу горного бриза, конечно же, совершенно не представляется возможным. Условия не те, да и настроение, мягко говоря, не то… Вопрос жизни и смерти – это ярко выраженный минимализм и там нет места эстетическим переживаниям. Возникшая смертельная опасность обостряет до предела чувства. Инстинкты и рефлексы отсекают всё лишнее и бесполезное, что не пригодится для выживания. В такие моменты весь человеческий организм превращается в единую панель управления, состоящую сплошь из датчиков, приборов и индикаторов для вычислений, измерений, предупреждений. Всё направлено на то, чтобы реагировать на грозящую опасность. Всё настроено на то, чтобы подавать сигналы тревоги. Всё подчинено тому, чтобы выжить...  Внутреннее ощущение баланса подсказывает мне, что отвесная стена горы почти перпендикулярна относительно земной поверхности, а под ногами – бездна. Несмотря на своё довольно сложное положение, тем не менее, стараюсь дышать размеренно и спокойно, чтобы хотя бы таким образом способствовать поддержанию своего тела в относительном равновесии. Чтобы не сорваться, приходится всё время балансировать. Инстинктивно поддаюсь вперёд, прижимаясь к стене. При этом стараюсь создавать хотя бы небольшой отрицательный угол соприкосновения между верхней и нижней частями тела, контролируя движения так, чтобы туловище было чуток более прижатым к поверхности, чем ноги. На большой высоте не только силы гравитации ощущаются намного сильнее, но и глубина переживаемых эмоций многократно увеличивается. От усталости, холода и страха ноги начинают мелко-мелко трястись. Ощущаю, что пальцы ног и рук постепенно немеют. В голове пульсирует один и тот же недоуменный вопрос к самому себе: Как я тут оказался? С самого раннего детства моими кошмарами были видения, где мне снилась высота. Причём, моё положение в этих снах относительно разворачивающихся событий, всегда было одинаково нелепым и жалким. Например, в детстве мне часто снился один и тот же сон, который начинался с того, что я сижу на самой макушке высоченного столба. Под ногами тянутся электрические провода. Они гудят под напряжением и искрят. Ночь. Ни души. Пронизывающий ветер. Зловещая тишина. Страх, перерастающий в ужас… Всегда просыпался в холодном поту. Потом несколько дней пребывал под впечатлением сна. Какое-то время избегал лазить по деревьям, заборам и другим излюбленным местам деревенской малышни, так как любая маломальская высота активировала в моей детской памяти пережитый во сне ужас. Аккуратно, чтобы резко не запрокидывать голову вверх, стараюсь разглядеть ту часть скалы, что возвышается надо мной. Ум всегда обеспокоен тем, чтобы заботиться о теле. И сейчас он особенно лихорадочно перебирает всевозможные варианты, как избежать катастрофы и выжить. Чтобы вскарабкаться наверх, достаточно сделать пару простых действий. От спасительной вершины отделяет всего ничего. Но, именно отсутствие того, на что можно было бы полноценно опереться, чтобы оттолкнуться, а затем и того за что можно было бы ухватиться, чтобы подтянуться, делало эту простую, казалось бы, затею невозможным… Небольшие поверхности выступов позволяют всего лишь кончиками пальцев ног за них цепляться. Такая же ситуация и с руками. Из-за практически гладкого рельефа, отсутствовала возможность для применения силы предплечий и кисти, поэтому востребована в этой ситуации исключительно сила воли и цепкость пальцев.  Таким образом, вскарабкаться наверх - нет никаких перспектив. Спуститься вниз – ещё меньше шансов. Оставалось только висеть. Но это тоже – смерть, только отложенная… В памяти всплыли воспоминания моего раннего детства. Будучи ещё совсем маленьким ребенком, я отчаянно нуждался в старшем брате. А его всё не было и не было. То есть, его вообще не могло быть по определению, так как я и был старшим братом. Как-то повздорив с соседским мальчишкой, который был где-то моего возраста, мы с ним подрались. По всей видимости, я его поколотил, так как через какое-то время он пришёл с мальчиком постарше и угрюмо показал на меня пальцем. Подробности той потасовки, конечно же, давно уже стёрлись из памяти. Но то, что меня побили двое братьев, это я запомнил на всю жизнь. Как и то, что мне тогда было впервые до слёз обидно, что за меня заступиться было некому. Помню, как будто это было только вчера, как я, потирая ушибы и тайком вытирая слезы, пришёл домой. Как хотел незаметно прошмыгнуть мимо бабушки, чтобы в укромном месте предаться вволю своим детским горестям и печалям…  Меня удивляла потрясающая прозорливость взрослых. Они всегда всё знали и чуть ли не в деталях могли пересказать даже о том, что мне хотелось сохранить от них в тайне. Это меня смущало и сбивало с толку. Мне не нравилось быть беспомощным ребёнком. Хотя, конечно же, осознавал, что в этом возрасте тоже есть свои преимущества. Но, тем не менее, подумав, находил, что недостатков гораздо больше чем достоинств. В моей памяти до сих пор хранятся отдалённые, смутные воспоминания того, что я нахожусь в окружении людей-великанов. Возможно, это был тот период, когда ребёнка всё пугает и тревожит. Всплывают фрагменты каких-то событий, когда, испугавшись чего-то или кого-то, я прячусь за кем-то из родителей, прижимаясь к их коленкам. По сохранившимся ощущениям восприятия пространства, перспектива визуализации происходит где-то с уровня их колен, может чуть выше. На всё, что вызывает у меня интерес, приходится смотреть снизу-вверх. Мне любопытно и страшно. Все окружающие предметы, вещи, люди и животные кажутся большими, необычными, лохматыми и страшными. Видимо это воспоминания из моего раннего детства… Я, конечно же, как и большинство детей, был абсолютно уверен, что способности взрослых мне не доступны исключительно из-за моего малого роста. Поэтому хотел быстрее расти. Мне не терпелось стать ростом выше, чтобы можно было быстрее обрести силу и могущество, как у моих старших сородичей, так как у меня было много детских планов на взрослую жизнь. С тех самых пор, конечно же, утекло много вод времени и пролетело невероятное количество лет. И хотя, я уже давно вырос из детских штанишек, но, кажется, только сейчас приблизился к пониманию, самых простых вещей. С грустью и сожалением ловлю себя на мысли, что не только тогда, когда был ребёнком, наивно считал, что могу скрыть свои проблемы от внимания взрослых, но даже сейчас, уже, будучи сам взрослым, продолжаю оставаться под влиянием иллюзии, что могу что-то скрыть от внимания Бога! Бабушка меня окликнула и позвала к себе… Я больше всех на свете любил своего деда и бабушку, поэтому ослушаться их было для меня чем-то немыслимым. Конечно, не всё и всегда с точки зрения моего детского миропонимания могло мне нравиться. Порой я мог ворчать на них и даже всплакнуть от возмущения и негодования. Но никогда не было так, чтобы я не выполнил их поручение, ослушался их наставлений или проигнорировал их просьбу. Никогда! Они считали меня своим младшим сыном. Я засыпал и просыпался от их благоговейных слов благодарности Небесам, за то, что им я был ниспослан. Они не уставали воздавать Богу свои молитвы, выпрашивая для меня всех земных и неземных благ. В такие моменты их религиозного транса и человеческого счастья, у них на глазах появлялись слёзы. Конечно же, со свойственной ребёнку непосредственностью спрашивал у них, почему они всегда плачут, когда меня обнимают и почему они плачут даже тогда, когда я не болею, не страдаю от жара или не мучаюсь от болячек? Мне было странно видеть их радостно сияющие глаза и одновременно струящиеся по их щекам слёзы. Всхлипывая, они ворковали надо мной, нежно обнимали, целовали в нос и лоб, вдыхали запах моих волос и не переставали благословлять меня на долгую и счастливую жизнь. Мне очень повезло. Я купался в океане нежности, любви и обожания моих милых и бесконечно дорогих моему сердцу стариков...  Согласно обычаям моих предков первенца-сына, отдавали на воспитание родителям по отцовской линии. Когда-то это было повсеместно распространённым явлением, представляющее собой особо почитаемую часть семейных ценностей былых времён. Конечно, с позиции сегодняшнего дня это не совсем обычно. Кем-то эта традиция может быть воспринята как некая экстравагантность или экзотика. А кому-то вообще покажется неслыханной дикостью и варварством. И вот, такой ребёнок, «усыновлённый» дедом обладал особым статусом, занимал привилегированное положение в семье и в роду. На него не распространялась воля биологического отца и матери. Такому ребёнку выражали своё почтение и стар, и млад, все без исключения родственники, как со стороны отца, так и со стороны матери. Его воспитывали как царя. У него были неограниченные права и возможности. Но, помимо привилегий на «дедова сына» возлагалась ответственность немалая, да и спросить могли строже, чем с других. Такого ребёнка с раннего детства учили жертвовать, чтобы воспитать в нём великодушие и благородство. Его учили заботиться о младших и немощных, чтобы выработалось и стало чертой характера милость и милосердие. Его учили проявлять почтение и уважение к старшим, чтобы привить его сознанию смирение, скромность и послушание. Таким образом, его учили следовать нравственным принципам и неписанным законам бытия. Именно из таких благочестивых и добродетельных качеств должен был состоять, тот на кого возлагаются надежды рода, семьи и родителей. Возможно, это дошедший до нас отголосок очень древнего ритуала жертвоприношения богам. Чтобы умилостивить богов, люди стародавних времён приносили в жертву самое дорогое, самое ценное и самое значимое чем обладали и очень дорожили. Поэтому, можно предположить, что для людей того времени, рождённый сын был не только даром Небес, символом бессмертия рода и опорой семьи, но и наиболее достойный кандидат на роль жертвенного агнца. Со временем нравы могли стать более гуманными, а традиции и обычаи могли стать менее суровыми. Как знать, может так всё и было... А сохранившиеся до сей поры ритуалы передачи сына-первенца на воспитание родителям, для моих сородичей имеют больше символическое значение и представляют собой некую дань исчезающим культовым традициям, нежели их строгому следованию.  ...Бабушка, конечно же, заметила мои всклоченные волосы, размазанные по лицу слёзы, ссадины, царапины, порванную майку и много других признаков, которые говорили сами за себя. Она не ругала меня и не сердилась. Она ласково и сострадательно на меня смотрела. И меня прорвало. Я плюхнулся ей на колени, скрутился калачиком и стал горько-горько плакать. Бабушка гладила мою голову, прижимала к себе содрогающееся от рыданий тельце и что-то нежно ворковала. Я никак не унимался и захлёбываясь слезами, жалобно голосил, что-то вроде, где мой заступник, где мой старший брат. Сквозь слёзы и всхлипывания задавался вопросом, почему, мол, у всех моих знакомых мальчишек есть по несколько старших братьев, а у меня даже одного нет. Бабушка была растрогана не меньше меня. Она говорила неторопливо, старательно подбирала слова, чтобы их смысл был для меня доступен и понятен. Она очень хотела, чтобы содержание разговора соответствовал моему возрасту. И в то же время, как любящий родитель, она была моим доброжелателем, и ей требовалось построить беседу со мной в таком духе, чтобы можно было бы избавить меня от напрасных ожиданий и детских заблуждений. Перед ней стояла непростая задача, объяснить ребёнку очень сложный, по сути, тезис, что рождение детей, это не прихоть родителей, а воля Бога. Только опираясь на такой постулат, можно было бы дальше выстраивать последовательную цепочку своих суждений. И согласно этой логике можно было бы попробовать объяснить этому малому дитя, что если рождение детей, не зависит от человеческих желаний, то и порядок появления детей на свет, устанавливаются не людьми, а высшими силами. А это значит, что необходимо смиренно принять первенство своего рождения, со всеми содержащимися в нём преимуществами, ну и возможными издержками. Например, быть старшим в семье, это значит быть самым почитаемым, самым главным и это большая милость, а не наказание. Чтобы оправдать такое почтительное отношение к себе от окружающих, старшие должны быть безупречными в исполнении своего долга по заботе о младших. Так ласково увещевала меня, одна из самых удивительных женщин мира, которой была моя бабушка... Я был маленьким неразумным мальчиком, и бабушкины доводы были для меня малоубедительными и не приносили должного утешения. Мне не хотелось соглашаться с мыслью, что у меня нет, и никогда не будет старшего брата. Для моего детского ума этот факт был совершенно неприемлем. Такое утверждение было для меня нелепостью, ошибкой, недоразумением и я отчаянно не желал с этим мириться. Для меня это было неразрешимой дилеммой... Как и все дети, я был большим выдумщиком и фантазёром. И это помогло мне найти выход из создавшегося тупика. Я нашёл утешение в том, что придумал собственную историю относительно существования моего старшего брата. Моя легенда гласила, что у меня всё-таки есть брат. Что много лет назад он потерялся и, не смотря на его поиски, он не был найден. Все горевали-горевали, а потом и забыли. Да, все забыли, но только не я! Я единственный в мире человек, его младший брат, который помнил о нём и никогда не забывал. Он был больше всех мне дорог. Потому что, только я верил в его существование и не переставал его ждать. Верил и надеялся, что настанет время, и он появится в моей жизни.  В моих детских фантазиях мой брат был самым справедливым, самым добрым и самым щедрым. Я очень им гордился. Такого брата ни у кого нет, и не могло быть. Ведь в отличие от всех он был безупречен, лишён недостатков и состоял только лишь из одних добродетельных качеств. Его образ жил в моём сердце. И я не сомневался, что он всегда со мной. Когда я оказывался в критической ситуации, то старался вести себя достойно и бесстрашно, чтобы не огорчить своего брата неподобающим поведением, чтобы не опозориться в его глазах и не заставить его испытывать из-за моих поступков чувство разочарования и стыда. Так и повелось, что с самого детства я предпочитал общаться и водить дружбу только со старшими. В каждом из них я видел прообраз моего брата. И через выражение почтения и уважения к ним, я как бы имел возможность смиренно служить ему… Моё тело в буквальном смысле слова цепляется за жизнь. И это не метафора. Каждый выступ, каждая щербинка, каждая трещинка, каждый камушек имеет колоссальное значение. И я использую самую незначительную мелочь, для того чтобы как можно сильнее вцепиться в эту каменную гладь. Сверху свисает какое-то растение, ветви, стебли и листья которого, настолько тонюсенькие и хрупкие, что казались почти прозрачными. Мой ум не хочет тратить время на бесполезные вещи, которые не принесут пользы и выгоды для спасения моего многострадального тела. С этой точки зрения хлипкое деревце, с жиденькими свисающими веточками и жухлыми листочками, представляет собой совершенно никчёмный предмет. Камень всегда кажется надёжнее растения. Хотя в моей ситуации твёрдая поверхность, отсутствие мягкости и податливости, казалось бы, наоборот максимально ограничивают мои возможности маневрировать, карабкаться и выживать. Но, тем не менее, всё равно полагаюсь на природу камня, на его твердыню и прочность. Странная логика человеческого ума: холодное, безжизненное и твёрдое, вызывает больше доверия, чем тёплое, живое и мягкое. К сожалению, люди современной цивилизации свои чаяния и надежды предпочитает связывать с предметами мёртвой материи… Вспомнились по случаю, слова одного очень мудрого человека, который небезосновательно заметил, что на земле есть три драгоценности: пища, вода и добрые слова. И, что только глупые люди считают, что драгоценностями являются камни. Интересно, если бы эта гора, на которой из последних сил мне приходится висеть над смертельной бездной, была бы из чистого золота, усыпана алмазами, изумрудами и покрыта россыпями граната, то было бы моё положение на ней лучше, чем сейчас? Наверняка пальцы моих рук были бы так же в кровь изодраны об алмазы, а ногти сломаны об изумруды. Острые грани торчащих из золотой скалы рубинов, так же впивались бы в подошвы моих ног и разрезая под массой моего тела мягкие ткани, упирались бы с хрустом в кости. Я так же страдал бы от боли и скользил бы об собственную кровь, вне зависимости от того, что вонзается в моё тело, простой гранит или драгоценный алмаз... Силы неумолимо капля за каплей покидают тело, и лишь воля к жизни продолжает сопротивляться, даже, несмотря на очевидную безысходность и безнадёжность. Сорвавшаяся с выступа рука непроизвольно схватилась за висящий стебелёк. В голове как молния пронеслась мысль, что вот оно – началось! Началось, то чего так боялся. То, что должно было неминуемо произойти. То о чём не хотелось думать. То, что всё время присутствовало в голове, как назойливая муха, которая, даже не сев на тебя, начинает раздражать своим жужжанием, вызывая беспокойство и страдания. Рука, потерявшая опору, должна будет запустить естественную в таких ситуациях цепную реакцию катастрофы. Прожигала мозг мысль, что с этого момента включаются необратимые процессы. Всё что для меня обеспечивало относительную безопасность, теперь утратит свою значимость. Что теперь одно за другим всё начнёт заваливаться и рассыпаться по принципу домино. Что это, скорее всего – конец! Но параллельно с рациональным, практичным и расчётливым умом, работало сердце, которое позволяло где-то в глубине души ещё надеяться и верить во что-то, что находится за пределами человеческой логики…  Мой дедушка был религиозным человеком, мусульманином суфийского толка, мистиком и врачевателем. Мне повезло родиться в семье такой необыкновенной и неординарной личности. Будучи ребёнком, я не страдал гиперактивностью и в отличие от многих моих сверстников, был более спокоен и усидчив. Наверное, поэтому, когда я ещё не умел читать, то мог с большим желанием слушать. Для меня было обычным делом, когда, утомившись от своих детских хлопот и забот, уставший и голодный, не спрашивая ни у кого разрешения, совершенно бесцеремонно запрыгивать на колени деда. Это было привычным местом, где мне гарантированно обеспечивалась защита и утешение, оказывалась любовь, забота и внимание. Со стороны, может быть, это смотрелось, как привязанность кенгурёнка к сумке матери. Ведь кенгурёнок с самого рождения и до определённого возраста, по любому поводу, от страха ли, холода, голода или скуки, непременно запрыгивает в сумку на животе матери. Удостоверившись, что он оказался в безопасности, получив порцию родительской любви, согревшись и утолив чувство голода, детёныш кенгуру выглядывает из сумки, чтобы в умиротворённом состоянии взирать на окружающий его мир. Так и я, сидя на дедушкиных коленях, кушал, общался, слушал, думал, рисовал и отдыхал. Могу смело утверждать, что колени деда были местом, где развивались мои творческие способности, и закладывались основы моего духовного потенциала. Например, сложенные в турецкой позе колени деда, служили для меня чем-то вроде кресла в кинотеатре. Устроившись как в кинозале, я замирал, предвкушая то, что мне придётся сегодня услышать и увидеть. И с первых произнесённых дедом фраз, начиналось моё путешествие в разные исторические эпохи, в древние и загадочные миры. Я с упоением слушал эпосы, истории и притчи из жизни пророков и святых. Мне не надо было даже закрывать глаза, чтобы воображать услышанное. С первых предложений, сошедших из уст моего деда, все предметы обихода, все люди и вещи исчезали, куда-то растворившись. Перед моими глазами открывался другой мир, где разворачивались события давно минувших дней, наполненные победами и поражениями, радостью и горем, благородством и коварством, щедростью и алчностью, верностью и предательством, святостью и грехопадением, волшебством и магией, мудростью и безумием, любовью и ненавистью. Я всё видел и чувствовал, как будто бы сам был участником этих событий. Слышал рычание диких зверей, топот лошадиных копыт, звон запущенной стрелы, лязг и скрежет скрещивающегося в битве оружия, крики и стоны раненных. Я летал на гигантской птице, которая разговаривала человеческим языком, путешествовал с пророками по пустыням и неведомым планетам, перелетал на крылатых конях через горы и океаны, разбивал злые чары колдунов, читал таинственные заклинания, я смеялся от своего могущества и плакал от своего бессилия. Такое вот было кино… Даже когда засыпал, то сквозь сон, до моего сознания ещё продолжали доноситься, в исполнении деда суфийские баджаны и звучали суры из Корана.  Когда-то очень давно, был в моей жизни небольшой отрезок времени, который в самых ярких красках сохранился в моей памяти. Был такой период, когда я с нетерпением ждал время вечернего намаза. В моём неподдельном интересе к намазу, как к одному из пяти столпов ислама, было и серьёзное, и курьёзное. Мне доставляло колоссальное удовольствие, в моменты, когда дед отбивает поклоны во время молитвы, выскакивать из укрытия и запрыгивать ему на спину. И это действо было не просто ради моего ребячьего озорства, хотя это тоже, конечно же, присутствовало. Не чаявший во мне души дед, и без этого готов был всё свое свободное время быть моим боевым слоном, крылатым конём или сказочной птицей. Но меня, по всей видимости, привлекало не только свойственное этому нежному возрасту желание пошалить, но и сама мистика священнодействия, время молитвы, настроение умиротворённости и энергетика любви. Скорее всего, именно это настроение молящегося человека было для меня особенно привлекательным. Каждый раз, запрыгивая на спину деду, старался делать это как можно аккуратнее, чтобы не усугублять беспокойство, которое ему и так причиняю. Для меня это тоже было своего рода неким ритуалом, к исполнению которого я относился с определённой долей серьёзности. Это был мой своеобразный обряд участия в молитве. Я раз за разом совершал одни и те же действия. Запрыгнув на спину деда, крепко прижимался и, замерев, слушал, как бьётся его сердце. Через спину слышал раздающийся из его утробы голос, различимый даже тогда, когда он переходил на шёпот. Улавливаемые моим детским ухом звуки обладали необычным акустическим эффектом, и мне хотелось вновь и вновь с этим явлением соприкасаться. Образующийся звуковой резонанс, ритм и мелодия молитвы меня завораживали. И я каждый раз трепетно вслушивался в слова и пытался понять сокровенный разговор моего деда с Богом... Дедушка был мудрым и великодушным человеком и поэтому он никогда не ругал за моё озорство. Наоборот, после каждой молитвы он всегда с неизменной улыбкой на лице брал меня на руки и сидел какое-то время, обняв меня, слегка раскачивался из стороны в сторону и что-то тихо напевал. Это были одни из самых упоительных мгновений, когда мне было невероятно комфортно и уютно. Именно в такие моменты бесконечного доверия, умиротворённости и счастья уживались между собой наивность, беззащитность и зависимость со свободой, беспечностью и беззаботностью. Несмотря на всё, через что мне пришлось пройти за всю свою взрослую жизнь, мне удалось эту двойственность сохранить в своём сердце.  Хорошо это или плохо, но я не стал религиозным человеком как мой дед. Но в тоже время, благодаря этому, так много значившему для меня человеку, я стал верующим. Ведь, не кто иной, как он был заботливым садовником моей души, который с такой любовью сеял там добрые семена истинных знаний. Эти знания до поры до времени были сокрыты и ждали своего часа, чтобы, когда-нибудь дать свои дружные всходы. Для этого должно было наступить соответствующее время, и возникнуть благоприятные обстоятельства. Всё должно было произойти в соответствии с тем, что было для меня изначально предначертано… Пока же я ещё босоногий мальчуган, со счастливым смехом бегающий за бабочками и разгоняющий кузнечиков. Пока я ещё ребёнок, который сидит на корточках и с любопытством наблюдает, как группа муравьёв деловито тащат огромного жука. Пока я ещё малец, оседлавший веточку и бегающий на перегонки с малышнёй по пыльным улицам. Пока я ещё веселюсь и беззаботно шлёпаю по лужам под тёплыми каплями летнего дождя. Пока я ещё маленький мальчик, безмятежно лежащий на коленях своего деда. Пока, это ещё утро моего детства, где я сонно щурюсь от ярких лучей солнца и с наслаждением вдыхаю сладкий аромат спелой дыни, которую только что с грядки принесла мне бабушка. Пока ещё, это начало одного из многих дней моего детства, когда я, ёжась от утренней прохлады, с интересом наблюдаю, как ласточки кормят жалобно пищащих птенцов, и кутаясь в дедушкин пиджак, слушаю, как слегка гудит закипевший самовар, и неторопливо о чём-то беседуют родители…  Мой дед, время от времени, когда я пытался с ним спорить, наставлял меня, что многое из того, что я от него слышу в силу моего возраста, получаемых светских знаний и под влиянием пропаганды, какое-то время будут казаться для меня сказками, мифами и вымыслами. Но, впрочем, утверждал он, всё-таки наступит то время, когда я совершенно по-иному буду понимать все его повествования о бытие. Что когда-нибудь многое, во что я не верил или сомневался, станет для меня очевидным и истинным. Он был абсолютно уверен, что всё произойдёт именно так, а не как-то иначе. Наделённый необычной способностью заглядывать в будущее, он мог себе позволить такую роскошь, как предвидение. Как молния промелькнувшие в памяти воспоминания детства, как будто бы трансформировали пространство и время. Внешне всё оставалось как будто бы таким же, как и было, но в то же время было ощущение, что всё-таки что-то произошло. Произошло нечто, что невозможно увидеть, услышать, почуять или понять. И вместо падения в пустоту с пучком травы в руках, я неожиданно почувствовал, что все процессы катастрофы вдруг остановились. Ещё большее изумление вызывало, что в руке, которая от отчаяния схватилась за свисающие ветки, оказались не стебли и листья, а чья-то рука! Меня кто-то крепко держал за руку...  Происходящие со мной события настолько невероятны, что мне приходится прилагать немалые усилия, чтобы просто собраться с мыслями и понять, где же всё-таки проходят границы между реальностью и галлюцинациями. Сверху, откуда ещё недавно свисали ветви неказистого кустика, на меня смотрел мальчик лет десяти-двенадцати. Это его рука крепко сжимала мои ладони. Я испугался ещё больше. Ведь до этого момента мне приходилось переживать исключительно только за собственную жизнь. А теперь из ниоткуда взявшийся мальчик пытается мне помочь и рискует разделить мою незавидную участь. Любой взрослый мужчина, в здравом уме и доброй памяти оказавшийся в затруднительном положении на краю бездны, не будет полагаться на помощь ребёнка, равно как и для своего спасения серьёзно рассчитывать на прочность немощного карликового деревца. Властвовавшее в моём сознании унылое ожидание смерти, сменилось отчаянным желанием не стать непроизвольной причиной смерти, непонятно откуда взявшегося мальчика. Сверху выглядывало лицо ребёнка, который держал меня за руку и позволял сохранять моё хрупкое равновесие между жизнью и смертью. Не смотря на критичность ситуации, его лицо источало спокойствие, а во взгляде читалась решимость. Было понятно, что этот мальчик не отступится от своего намерения помочь мне. Меня не покидало ощущение, что я его знаю, но как бы не напрягал свою память, никак не мог вспомнить, кто он и откуда. Моя безмерная благодарность за его отважный и благородный поступок, и одновременно желание предостеречь об опасности и чудовищных рисках для его жизни, застряли комом в горле. Слёзы застилали глаза и катились по щекам. От переполнявших чувств и физического напряжения голос пропал. Мысли путались. За всё время моей отчаянной борьбы за выживание, я не уповал на Бога, рассчитывая на собственные силы и свои возможности. Просить за себя, даже в минуты смертельной опасности было как бы не ловко, если не сказать стыдно. Но с появлением ребёнка, всё изменилось. За доли секунды моя ложная гордыня испарилась, растворившись в моих молитвах. Слова, обращённые к Творцу с просьбой не дать погибнуть невинному дитя, пришли сами собой. Теперь уже всё было иначе. Трансформировалось пространство, время, события и моё настроение. Всё стало другим. Я чувствовал прилив сил. Потоки энергии большими порциями непрерывно прибывали, заполняя моё многострадальное и измождённое тело. От настроения обречённости и тоскливого ожидания смерти, не осталось и следа. Появился смысл для продолжения жизни, появилась надежда, вернулась, где-то утраченная на ухабистых дорогах жизни, вера! С каждым предпринимаемым мной усилием, удерживающая меня рука мальчика, становилась всё крепче и сильнее. Даже твердь камня мне не казалась уже настолько незыблемой и несокрушимой. Как будто бы каменная стена вдруг стала податливее. Под моими руками и ногами она то ли плавилась, то ли продавливалась. Камень как будто бы превратился в глину, позволяя мне легко переставлять руки и ноги. И вот последние усилия и я вскарабкался на поверхность вершины… Мальчик почти подросткового возраста отряхивал своего маленького братика лет пяти, которого он только что вытащил из пропасти. Он внимательно и заботливо осматривал его, чтобы убедиться, что нет повреждений и увечий. Младший мальчик стоял перед ним с чумазым и заплаканным лицом, взъерошенными волосами, напуганный, усталый и виноватый. Брат нежно обнял и ещё долго стоял, прижимая к себе плачущего младшего братика, который после всех треволнений дал волю своим эмоциям… Ещё недавно я был взрослым мужчиной, отчаянно цепляющийся за жизнь на краю пропасти. Теперь я всего лишь ребёнок, который переживает разве что о царапинках на руке, потёртых коленках и порванной рубашке… Я беззаботно семенил рядом с братом, не попадая в такт с его более широким, чем у меня шагом. Наступающий день был для меня добрым, а мир прекрасным. Что может быть дороже для маленького ребенка, чем любовь, понимание и прощение? Теперь я обрёл покой, был несказанно рад и очень воодушевлен, что за руки меня ведёт тот, которого так не хватало, и в котором я так отчаянно нуждался.  ...Два брата шли прямо навстречу восходящему солнцу. Ещё мгновение и бесконечные потоки света хлынут в этот мир, неотвратимо заполняя своим божественным сиянием всё обозримое пространство. Ещё мгновение и не останется ни единого тёмного пятнышка, которое напоминало бы о царстве сна, о власти тьмы, о мраке ночи. Всё вокруг оживало, постепенно наполняясь звуками природы. Ветер колыхал кроны деревьев и ласково трепал стебли трав и ветви кустарников, чтобы сдуть с них остатки сна и вернуть их к жизни после ночного забвения. Щебет птиц, стрекотание кузнечиков, шум водопада, жужжание пчёл и клёкот орла разносили миру благую весть о том, что наступило время для пробуждения... | |
|
Нравится 17 |
|
Комментарии
Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь
Жупар
5 августа 2021 в 13:24
Улпан
16 ноября 2020 в 17:51
Назгуль
19 июля 2019 в 22:39
Нуржан
3 июля 2019 в 13:48
Aisulu
28 июня 2019 в 10:03
Aisulu
28 июня 2019 в 09:45
Гульбану
31 мая 2019 в 15:54
Серик
30 мая 2019 в 15:34
Нина
27 мая 2019 в 12:56
Нина
27 мая 2019 в 12:56
Ания
23 мая 2019 в 19:11
Ания
23 мая 2019 в 18:58
Людмила
23 мая 2019 в 16:56
Subal
23 мая 2019 в 13:47
Subal
23 мая 2019 в 13:45
Gulmira
22 мая 2019 в 20:20